Гулять мы выходили к часовне, вот проходишь несколько домов, глаза берез, многодетная семья напротив нашего дома — ну что вы, пошла ли младшая в школу, куда едете? С бабушкой любой пятиминутный маршрут превращался в длинную, полную раздумий дорогу. Декоративные яблони и подсолнух, в конце улицы сосед стелет плитку. Это не я тащу бабушку вверх по улице, а она цепляется ногтями — в следующий раз обрежу ей под корень, чтобы так не царапалась — это бабушка ведет меня на качели у часовни. Она садится позади на лавочку: вдали виднеется Эльбрус в хорошую погоду, напротив древний курган, где сейчас стоит телефонная вышка.  Я закидываю глаза к небу, пока качаюсь, 360 градусов небес-небес-небес. И без конца с ней мысленно прощаюсь, потому что понимаю, что это наше последнее лето вдвоем. Представляю, что на лавочке уже никого нет. В панике поворачиваюсь. Сидит, смотрит не вокруг — ни на дикую алычу, ни на монастырь справа — уперла глаза в пол, морщины собрались вокруг переносицы.

 - Смотри, что за женщина в черном там сидит? Как ни придем, все сидит и сидит.

 - Ба, где?

 - Вон, возле того дома на Сосновой. На лавочке, видишь, и так вот она руку положила на подлокотник.

 - Бабушка, там никого нет.

 - Ты просто не видишь, тебе закрывает дерево.

Я перехожу пыльную дорогу, иду к тому дому — может, и правда не вижу? Никого нет.

 

 И вот в следующую прогулку она уже смотрит вдаль, прямо на ту иллюзорную женщину в черном.